08.10.2013 в 07:24
Пишет andre;:Сказка Лесного о криворуких ебланах.
Когда у меня спрашивают про всякие там гражданские права, я всем повторяю одно и то же: хорош пиздеть о духовности. Надоело, ей-богу: куда ни пойдёшь, везде одно и то же — ах, как всё ужасно, вокруг мудаки, и никаких кроликов, а главное — права наши нарушают. Ну охуеть. Я людям говорю: хватит, наелись, давайте уже делом займёмся. Попробуем для начала цветочки посадить во дворе, на работе плакат повесить, а дома сделать ремонт и разобрать уже нахуй эти грёбаные антресоли. Авось и не так страшно будет жить.
В ответ одно и то же: ты что, ебанулась? Какие цветочки? Какие антресоли? У нас тут гражданская жизнь кипит! Навальный там! Путин тут! Кировлес! Милонов! Иди ты в задницу, и цветочки туда же засунь!
Я вздыхаю и замолкаю. Ну, привыкла уже как-то жить спокойно и давать жить другим (либертарианство проникло в мозг). Только причитания обрыдли.
А с утреца наткнулась на пост прекрасный. Ай да Норвежский Лесной, ай да сукин сын! Душу согрел. Я такая не одна.
Вот, послушайте. Запощу сюда.
Каждый вечер, когда солнце прячется за верхушки сосен...Каждый вечер, когда солнце прячется за верхушки сосен, на небе зажигаются звезды, а где-то в лесу неподалеку начинает ухать сова, которую мы уже два месяца не можем поймать, чтобы сварить из нее суп, - так вот: каждый раз, когда на нашу свалку опускается темнота, вся детвора собирается вокруг ржавого чайника в пустой нефтяной цистерне на западной окраине, чтобы попить кипятка, съесть по кусочку сахара и послушать сказку на ночь.
Урчит, закипая, чайник. Ухает сова. Восемь носов выжидательно пошмыгивают. Восемь пар глаз внимательно следят за мной.
- О чем же вам сегодня рассказать, внучки? - тяну время. - Может, о том, как шестьдесят лет тому назад у Мумусика, на котором мы с Лебедевым ехали в этнографическую экспедицию, провалился двигатель?
- Нет, дедушка. Только не про двигатель и не про Лебедева. Мы про двигатель и про Лебедева уже сто раз слышали.
- Хорошо, - нехотя соглашаюсь я. - Может, тогда про старого педофила?
- Дедушка, - тоненьким голоском просит самая маленькая девочка, - пожалуйста, только не про старого педофила. Сил наших больше нет про старого педофила слушать.
- Ладно, не буду, - киваю я, почесывая бороду. - О чем же тогда? Может быть, о королеве перевернутого планкинга - самой красивой девочке во всей...
- Дедушка, - грозно рявкает самый старший мальчик, сжимая кулаки, - если ты опять начнешь про нее, то мы снова отберем у тебя кислородную подушку и намажем горчицей твою клистирную трубку.
- Ну, - затихаю я, - тогда даже и не знаю, о чем вам рассказать. Злые вы. Подушку они отберут, ишь...
Свистит вскипевший чайник. Восемь тяжелых детских вздохов повисают над столом. Восемь пар глаз готовы разрыдаться.
И тут самая маленькая девочка жалобно просит:
- Дедушка, а расскажи нам про криворуких ебланов!
Комната мгновенно наполняется звонкими перебивающими друг друга детскими голосами.
- Да, про ебланов! Про ебланов!
- И про печенье!
- И про мельника!
- И про курочек!
- И про китайские пресс-формы!
- И про то, почему в этой стране никогда ничего хорошего не будет!
Я машу руками:
- Ладно, ладно, будет вам сказка про криворуких ебланов, будет, только не шумите. Лучше разлейте-ка кипяток по консервным банкам. Слушайте.
И я начинаю рассказывать.
СКАЗКА О КРИВОРУКИХ ЕБЛАНАХ
Давным-давно в одной стране жили люди. И были они несчастны. Потому что все, за что они только ни брались, получалось у них через жопу.
Спутники у них не запускались, а если и запускались, то падали. Машины получались уродскими и не ездили. Депутаты, которых они избирали в парламент, оказывались мудаками и гандонами. По дорогам, которые они строили, они же сами и не могли проехать, - а если даже могли, то собирались в огромные пробки, где стояли, сигналили и материли правительство. И законы у них были сплошь идиотские. И патриарх был у них какой-то мутный. И даже омбудсмен оказался обмудком. И пиво - невкусное. И диссертации - пизженные. И телевидение - подлое. И даже самые продвинутые и креативные люди от безысходности у них душили друг друга, разделывали в ванной, запихивали в багажник и потом шумно искали на весь интернет.
И вот днем эти люди строили хуевые дороги и варили невкусное пиво, а по вечерам собирались в социальных сетях и обкладывали говном все подряд - и дороги, и пробки, и омбудсмена, и друг дружку. И думали - почему же у них все через жопу, а кругом - уебок на уебке. И никакого просвета впереди. И никакой надежды. Лишь одна радость была у них, если разобраться, - это королева перевернутого планкинга, то есть самая красивая во всей...
- Так, дедушка, мы тебя предупреждали. Варька, отними у него подушку! Петька, тащи сюда клистирную трубку! Мишка, беги на кухню за горчицей!
- Все, все, не буду, только подушку отдайте. Понял, все. Слушайте дальше.
В общем, все у них было плохо.
Нельзя сказать, что они ничего не делали. Делали. И номер выпускали с историями двадцати семи геев. И на амвоне в балаклавах плясали. И собирали в интернете сто тысяч одних только лайков под обращениями. И на митинги ходили. И даже повязывали на себя белые ленточки. И даже пели в автозаках пронзительные душевные песни.
Но ничего не помогало.
Поэтому каждый вечер они снова заходили в интернет, ныли там, плевались и недоумевали, почему во всех других странах люди и хумус вкусный готовят, и ботинки крепкие делают, и процессоры современные выпускают, а у них, за что они ни возьмутся, все равно в итоге получается один только гулаг, и даже омбудсмен - обмудок обмудком.
И вот в какой-то момент какой-то чувак и говорит им: "Все так и будет через жопу, пока с печеньем не разберетесь".
Тут все и примолкли, перестав обсуждать даже Диму Яковлева. "А при чем тут печенье?" - спрашивают.
"А при том, - говорит чувак. - Вот вы как печенье делаете?"
Ну, они ему и рассказали. Во всех подробностях.
Чтобы сделать печенье, нужен труд многих людей.
Крестьянин выращивает пшеницу и отвозит ее на мельницу.
Мельник мелет из пшеницы муку.
Птичница насыпает зернышек курочкам, чтобы получились яйца.
Доярка кормит коровку сеном и дергает за вымя, чтобы коровка дала молоко.
Нефтяник добывает нефть, заливает ее в трубу и отправляет за границу, чтобы из-за границы получить сладкий сахар, без которого печенье не получится. Ну и немножко нефти отправляет на нефтеперерабатывающий комбинат, чтобы там из нее сделали бензин и отправили на автозаправочную станцию.
На автозаправочной станции бензин заливают в бак автомобиля, на котором ездит водитель.
Водитель заправленной бензином машины привозит муку, молоко, яйца и сахар на кондитерскую фабрику, где отдает все это кондитерам.
Кондитеры берут яйца, молоко, муку, сахар, закладывают в большую железную машину и зовут главного технолога, чтобы тот нажал кнопку.
А главный технолог зовет главного инженера и спрашивает, пришли ли из Китая пресс-формы для печенья.
А главный инженер и отвечает: мол, пришли, но какие-то странные. Уебищные какие-то. Че-то китайцы там перепутали. Пару букв буквально.
А главный технолог и спрашивает - как же тогда быть?
А главный инженер ему и отвечает: да похуй - ставь какие есть и хуярь себе печенье. Хер с ними, с двумя буквами-то. И так сойдет.
А главный технолог ставит и хуярит.
Ревет большая стальная машина. Бурлят котлы. Мигают разноцветные лампочки. Играет национальный гимн. С конвейера сходит печенье, пакуется в коробки, загружается в фургоны и отправляется в магазин.
А потом в магазин приходят крестьянин, мельник, доярка, нефтяник, химик, заправщик и водитель. Покупают печенье и несут его домой, чтобы выпить с ним чаю. Вытаскивают печенье из сумки. Смотрят на него. Выключают не успевший закипеть чайник. Вздыхают. Вытаскивают из морозилки бутылку водки. Наливают полный стакан. Выпивают. И выходят в интернет, чтобы рассказать всем, в каком говне они все живут, что вокруг одни криворукие ебланы, что ничего и никогда хорошего не будет в этой стране, что президент у них - говно, и министры у них - говно, и заместители министров - говно, и лишь Дима Яковлев был не говно, но не уберегли его, и жизнь - говно, и надежды нет, и даже омбудсмен - обмудок, и руки опускаются, и никакого просвета, и как можно не пить, когда даже печенье - уебищное.
И матерят власти.
И наливают по второй.
Вот как-то так и делаем печенье. Такой вот у нас особенный, стало быть, путь.
"Ну вот с печенья и начните, - говорит чувак, - поймайте, для начала, этого главного инженера и отпиздите его за такие пресс-формы. А пока не отпиздите, то и печенье у вас останется вот такое, и все остальное будет с ним гармонировать".
"Да иди ты в пизду, - отвечают ему люди. - Мы тут делом заняты, а ты к нам с хуйней лезешь. У нас тут очередной ребенок непонятно от чего помер, и мы переживаем. У нас тут полицейское государство. У нас омбудсмен - обмудок. А ты тут со своим ебаным печеньем. Не стыдно, а?"
Над столом висит тишина. Только иногда слышно, как в лесу ухает сова.
- А что, дедушка - говорит вдруг кто-то, - точно не поймали они того главного инженера? И так в говне дальше и жили?
- А, дедушка?
- Почему ты плачешь?
- Не плачь, дедушка!
- Варька, отдай ему подушку!
- Ну не плачь, дедушка, миленький, пожалуйста, ну не плачь!
URL записиКогда у меня спрашивают про всякие там гражданские права, я всем повторяю одно и то же: хорош пиздеть о духовности. Надоело, ей-богу: куда ни пойдёшь, везде одно и то же — ах, как всё ужасно, вокруг мудаки, и никаких кроликов, а главное — права наши нарушают. Ну охуеть. Я людям говорю: хватит, наелись, давайте уже делом займёмся. Попробуем для начала цветочки посадить во дворе, на работе плакат повесить, а дома сделать ремонт и разобрать уже нахуй эти грёбаные антресоли. Авось и не так страшно будет жить.
В ответ одно и то же: ты что, ебанулась? Какие цветочки? Какие антресоли? У нас тут гражданская жизнь кипит! Навальный там! Путин тут! Кировлес! Милонов! Иди ты в задницу, и цветочки туда же засунь!
Я вздыхаю и замолкаю. Ну, привыкла уже как-то жить спокойно и давать жить другим (либертарианство проникло в мозг). Только причитания обрыдли.
А с утреца наткнулась на пост прекрасный. Ай да Норвежский Лесной, ай да сукин сын! Душу согрел. Я такая не одна.
Вот, послушайте. Запощу сюда.
Каждый вечер, когда солнце прячется за верхушки сосен...Каждый вечер, когда солнце прячется за верхушки сосен, на небе зажигаются звезды, а где-то в лесу неподалеку начинает ухать сова, которую мы уже два месяца не можем поймать, чтобы сварить из нее суп, - так вот: каждый раз, когда на нашу свалку опускается темнота, вся детвора собирается вокруг ржавого чайника в пустой нефтяной цистерне на западной окраине, чтобы попить кипятка, съесть по кусочку сахара и послушать сказку на ночь.
Урчит, закипая, чайник. Ухает сова. Восемь носов выжидательно пошмыгивают. Восемь пар глаз внимательно следят за мной.
- О чем же вам сегодня рассказать, внучки? - тяну время. - Может, о том, как шестьдесят лет тому назад у Мумусика, на котором мы с Лебедевым ехали в этнографическую экспедицию, провалился двигатель?
- Нет, дедушка. Только не про двигатель и не про Лебедева. Мы про двигатель и про Лебедева уже сто раз слышали.
- Хорошо, - нехотя соглашаюсь я. - Может, тогда про старого педофила?
- Дедушка, - тоненьким голоском просит самая маленькая девочка, - пожалуйста, только не про старого педофила. Сил наших больше нет про старого педофила слушать.
- Ладно, не буду, - киваю я, почесывая бороду. - О чем же тогда? Может быть, о королеве перевернутого планкинга - самой красивой девочке во всей...
- Дедушка, - грозно рявкает самый старший мальчик, сжимая кулаки, - если ты опять начнешь про нее, то мы снова отберем у тебя кислородную подушку и намажем горчицей твою клистирную трубку.
- Ну, - затихаю я, - тогда даже и не знаю, о чем вам рассказать. Злые вы. Подушку они отберут, ишь...
Свистит вскипевший чайник. Восемь тяжелых детских вздохов повисают над столом. Восемь пар глаз готовы разрыдаться.
И тут самая маленькая девочка жалобно просит:
- Дедушка, а расскажи нам про криворуких ебланов!
Комната мгновенно наполняется звонкими перебивающими друг друга детскими голосами.
- Да, про ебланов! Про ебланов!
- И про печенье!
- И про мельника!
- И про курочек!
- И про китайские пресс-формы!
- И про то, почему в этой стране никогда ничего хорошего не будет!
Я машу руками:
- Ладно, ладно, будет вам сказка про криворуких ебланов, будет, только не шумите. Лучше разлейте-ка кипяток по консервным банкам. Слушайте.
И я начинаю рассказывать.
СКАЗКА О КРИВОРУКИХ ЕБЛАНАХ
Давным-давно в одной стране жили люди. И были они несчастны. Потому что все, за что они только ни брались, получалось у них через жопу.
Спутники у них не запускались, а если и запускались, то падали. Машины получались уродскими и не ездили. Депутаты, которых они избирали в парламент, оказывались мудаками и гандонами. По дорогам, которые они строили, они же сами и не могли проехать, - а если даже могли, то собирались в огромные пробки, где стояли, сигналили и материли правительство. И законы у них были сплошь идиотские. И патриарх был у них какой-то мутный. И даже омбудсмен оказался обмудком. И пиво - невкусное. И диссертации - пизженные. И телевидение - подлое. И даже самые продвинутые и креативные люди от безысходности у них душили друг друга, разделывали в ванной, запихивали в багажник и потом шумно искали на весь интернет.
И вот днем эти люди строили хуевые дороги и варили невкусное пиво, а по вечерам собирались в социальных сетях и обкладывали говном все подряд - и дороги, и пробки, и омбудсмена, и друг дружку. И думали - почему же у них все через жопу, а кругом - уебок на уебке. И никакого просвета впереди. И никакой надежды. Лишь одна радость была у них, если разобраться, - это королева перевернутого планкинга, то есть самая красивая во всей...
- Так, дедушка, мы тебя предупреждали. Варька, отними у него подушку! Петька, тащи сюда клистирную трубку! Мишка, беги на кухню за горчицей!
- Все, все, не буду, только подушку отдайте. Понял, все. Слушайте дальше.
В общем, все у них было плохо.
Нельзя сказать, что они ничего не делали. Делали. И номер выпускали с историями двадцати семи геев. И на амвоне в балаклавах плясали. И собирали в интернете сто тысяч одних только лайков под обращениями. И на митинги ходили. И даже повязывали на себя белые ленточки. И даже пели в автозаках пронзительные душевные песни.
Но ничего не помогало.
Поэтому каждый вечер они снова заходили в интернет, ныли там, плевались и недоумевали, почему во всех других странах люди и хумус вкусный готовят, и ботинки крепкие делают, и процессоры современные выпускают, а у них, за что они ни возьмутся, все равно в итоге получается один только гулаг, и даже омбудсмен - обмудок обмудком.
И вот в какой-то момент какой-то чувак и говорит им: "Все так и будет через жопу, пока с печеньем не разберетесь".
Тут все и примолкли, перестав обсуждать даже Диму Яковлева. "А при чем тут печенье?" - спрашивают.
"А при том, - говорит чувак. - Вот вы как печенье делаете?"
Ну, они ему и рассказали. Во всех подробностях.
Чтобы сделать печенье, нужен труд многих людей.
Крестьянин выращивает пшеницу и отвозит ее на мельницу.
Мельник мелет из пшеницы муку.
Птичница насыпает зернышек курочкам, чтобы получились яйца.
Доярка кормит коровку сеном и дергает за вымя, чтобы коровка дала молоко.
Нефтяник добывает нефть, заливает ее в трубу и отправляет за границу, чтобы из-за границы получить сладкий сахар, без которого печенье не получится. Ну и немножко нефти отправляет на нефтеперерабатывающий комбинат, чтобы там из нее сделали бензин и отправили на автозаправочную станцию.
На автозаправочной станции бензин заливают в бак автомобиля, на котором ездит водитель.
Водитель заправленной бензином машины привозит муку, молоко, яйца и сахар на кондитерскую фабрику, где отдает все это кондитерам.
Кондитеры берут яйца, молоко, муку, сахар, закладывают в большую железную машину и зовут главного технолога, чтобы тот нажал кнопку.
А главный технолог зовет главного инженера и спрашивает, пришли ли из Китая пресс-формы для печенья.
А главный инженер и отвечает: мол, пришли, но какие-то странные. Уебищные какие-то. Че-то китайцы там перепутали. Пару букв буквально.
А главный технолог и спрашивает - как же тогда быть?
А главный инженер ему и отвечает: да похуй - ставь какие есть и хуярь себе печенье. Хер с ними, с двумя буквами-то. И так сойдет.
А главный технолог ставит и хуярит.
Ревет большая стальная машина. Бурлят котлы. Мигают разноцветные лампочки. Играет национальный гимн. С конвейера сходит печенье, пакуется в коробки, загружается в фургоны и отправляется в магазин.
А потом в магазин приходят крестьянин, мельник, доярка, нефтяник, химик, заправщик и водитель. Покупают печенье и несут его домой, чтобы выпить с ним чаю. Вытаскивают печенье из сумки. Смотрят на него. Выключают не успевший закипеть чайник. Вздыхают. Вытаскивают из морозилки бутылку водки. Наливают полный стакан. Выпивают. И выходят в интернет, чтобы рассказать всем, в каком говне они все живут, что вокруг одни криворукие ебланы, что ничего и никогда хорошего не будет в этой стране, что президент у них - говно, и министры у них - говно, и заместители министров - говно, и лишь Дима Яковлев был не говно, но не уберегли его, и жизнь - говно, и надежды нет, и даже омбудсмен - обмудок, и руки опускаются, и никакого просвета, и как можно не пить, когда даже печенье - уебищное.
И матерят власти.
И наливают по второй.
Вот как-то так и делаем печенье. Такой вот у нас особенный, стало быть, путь.
"Ну вот с печенья и начните, - говорит чувак, - поймайте, для начала, этого главного инженера и отпиздите его за такие пресс-формы. А пока не отпиздите, то и печенье у вас останется вот такое, и все остальное будет с ним гармонировать".
"Да иди ты в пизду, - отвечают ему люди. - Мы тут делом заняты, а ты к нам с хуйней лезешь. У нас тут очередной ребенок непонятно от чего помер, и мы переживаем. У нас тут полицейское государство. У нас омбудсмен - обмудок. А ты тут со своим ебаным печеньем. Не стыдно, а?"
Над столом висит тишина. Только иногда слышно, как в лесу ухает сова.
- А что, дедушка - говорит вдруг кто-то, - точно не поймали они того главного инженера? И так в говне дальше и жили?
- А, дедушка?
- Почему ты плачешь?
- Не плачь, дедушка!
- Варька, отдай ему подушку!
- Ну не плачь, дедушка, миленький, пожалуйста, ну не плачь!